Дракон мелового периода - Страница 95

– Я знаю, что нам делать. – заявил вдруг Сана. – Как подстраховаться. Надо узнать всю правду про Хохланда.

* * *

– …Есть один человек. Его зовут Андрей Михайлович Савицкий. Когда меня определили на курс иллюзионистов, он несколько раз приходил к нам на занятия. Просто сидел и смотрел. Потом пригласил нескольких ребят, в том числе и меня, походить к нему на спецкурс. Очень прикольный курс, кстати, что-то о том, как вычленять из внешнего облика человека типичные черты и менять внешность минимальными средствами, убирая эти черты или заменяя на чужие. У меня это получалось неплохо. Когда спецкурс закончился, Савицкий вернулся обратно в академию, но мы с ним продолжали общаться – он мне иногда звонил, приглашал на интересные семинары, задания подкидывал. Потом случилась эта штука с кассетой. С тех пор мы с ним не встречались.

Так я все это к чему рассказываю? Дело в том, что Савицкий ужасно не любит твоего учителя. От него-то я и услышал о Хохланде – что, мол, большего подлеца свет не видывал. Я так понимаю, что у них внутри академии какое-то соперничество. Вот я и предлагаю: поедем к Савицкому и спросим, что плохого он знает о Хохланде. Так и узнаем, стоит ли ему доверять.

С полминуты мы молчали, обдумывая вариант.

– А если этот Савицкий не захочет нам ничего рассказывать? – спросила я. – Он нас не знает... Подумает, что это провокация.

– Есть два выхода. – заговорила Эзергиль. – Первый – Саша спросит как будто от себя, ничего не говоря о нас. Второй – мы приходим к нему вместе и рассказываем всю правду.

– Что-то мне не нравится второй вариант. – нахмурилась я.

– Хорошо, рассказываем правду, но не всю. Если этот Савицкий – сильный мастер иллюзий, то обмануть его будет нелегко по определению...

– А я все же попытаюсь. – сказал Саша и пошел в прихожую звонить.

– Про нас ни слова! – крикнула я ему в спину. – И про дракона, и про Джефа не говори...

Эзергиль с сомнением покачала головой. Из прихожей вскоре донесся бодрый Сашин голос.

– Ты никогда не думала о том, чтобы сменить училище? – спросила вдруг Эзергиль.

– Нет... – в недоумении ответила я. – А что?

– Возможно, придется.

– Не поняла...

Но никаких объяснений я не дождалась. Голос в прихожей затих, я услышала стук повешенной трубки и тяжкий вздох. Потом в комнату вернулся Саша.

– Ну вот что, девчата. – сказал он, пряча глаза. – первый вариант не прокатил. Доедаем, заканчиваем сохнуть и едем к Савицкому знакомиться.

10. Выставка Эшера. Знакомство с Савицким.

Еще издалека было видно, что училище на проспекте Авиаконструкторов ждут большие перемены. Безобразная бетонная коробка была почти полностью спрятана в лесах, и бригада рабочих сколачивала со стен остатки мозаики с солнцем, морем и корабликом. Мы, невольно пригибаясь, прошли под лесами внутрь. В гардеробе тоже шел ремонт – красили стены в песочный цвет. Саша уверенно пошел на второй этаж в сторону учительской.

– Ты точно уверен, что здесь нет никого из учителей? – на всякий случай спросила я.

В прошедшем учебном году Эзергиль была едва не застукана здесь за шпионажем, а я, в обличье зомби угрожая здешней директрисе циркулем, вымогала у нее сведения о Саше. Так что встречаться с преподами нам было как-то не с руки. Саша беспечно пожал плечами:

– Охота им в известке мараться. Савицкий здесь только потому, что готовит какую-то выставку.

– Знаю я их выставки. – проворчала я. – Небось опять абстракционизм? Танцы уродов при полной луне?

Учительская оказалась закрыта. Мы направились в актовый зал, но и там, к моему удовольствию, никого не нашли.

– Может, ты что-то напутал? – спросила Эзергиль. – Не здесь, не сегодня?

– Погодите. – хладнокровно ответил Саша. – Сходим в мастерскую. Там тоже иногда вешают на стены всякую хрень.

* * *

Флигель, в котором располагалась мастерская, был уже отремонтирован и сиял на солнце веселыми, пахнущими краской оранжевыми стенками. Железная дверь была широко распахнута и приперта табуреткой для притока свежего воздуха.

– Андрей Михайлович, вы здесь? – крикнул Саша, заходя внутрь. Его голос прозвучал гулко и громко, отозвавшись эхом под потолком.

Я с любопытством выглядывала из-за его плеча. С прошлого года здесь почти ничего не изменилось. Те же оштукатуренные стенки с вертикальными рядами загадочных знаков, деревянные колонны, концентрические соломенные маты. В отмытые окна лился полуденный солнечный свет. Так и хотелось поваляться на этих матах и позагорать, как на пляже. Над дверью багровел знакомый лозунг: «Мы пользуемся материей, как оболочкой и оружием». С прошлого года он изрядно выцвел. Я с некоторым удивлением вспомнила, каким зловещим в свое время показался этот лозунг, потом прочитала то, что было написано под ним мелким шрифтом: «В. Соловьев», но эта фамилия ни о чем не сказала.

Впрочем, одно новшество здесь появилось. Вдоль стен тянулась длинная рейка, от которой книзу через равные интервалы спускались веревочки. На некоторых веревочках, тихо покачиваясь от сквозняка, висели картины в хрупких рамах. Другие картины штабелями стояли возле стен либо кучками лежали на полу.

– Графика! – с отвращением произнесла я приглядевшись. – Ненавижу графику!

Саша позвал еще раз, удивленно поднял брови и ушел в глубину мастерской, где виднелась еще одна дверь. Я принялась рассматривать экспозицию.

Прямо напротив входа висел большой рисунок. На нем был изображен хоровод каких-то премерзких карликов, которые в пляске двигались навстречу друг другу. Встретившись, они превращались в одно существо, из которого в обе стороны снова начинал вылезать хоровод. Я присмотрелась и радостно захохотала: